Мы танцевали на берегу. Я была босая и колючая трава впивалась в мои ступни. Но я не подала виду. Потом Катя надо мной смеялась, сказала, мол настоящая женщина выразила бы свое нежелание топтаться по сорняках напрямую и мужчина бы ее зауважал. А я мол то ли женщина ненастоящая, то ли дурочка просто.
"Зато счастливая" - подумала я, ничего не сказав в ответ. Эндорфины блокируют сигналы болевых рецепторов на уровне спинного мозга, не давая импульсу распространятся.

«Я раскрыл книгу по истории, но в книге отсутствовали хронологические даты, а каждая страница была испещрена словами “гуманность”, “справедливость”, “мораль” и “добродетель”. Так как я все равно не мог заснуть, то глубоко за полночь внимательно читал книгу и вдруг между строками рассмотрел, что вся книга исписана одним словом – людоедство».
Лу Синь "Дневник сумасшедшего"
Лу Синь написал это 100 лет назад -1918. Людоедство - метафора на то, как феодальное общество убивает свободное мышление. Так вот, думаете это уже не актуально?

Какой экстаз напялить новенькие белоснежные кроссовки!

Вообще
Если на работе будут считать ебанутой, я не обижусь.
Я только что пришла весело помахивая свиной головой в пакете.

Я ведь тоже когда-то думала, что будет "как у всех": свое небольшое жилище, муж-трудяга и двое деток, от которых много шума и бардака. Думала, гладить научусь, готовить буду каждый вечер, а то и каждое утро. Цветы у меня будут на каждом подоконнике в горшочках в горошек. Думала, буду сериалы смотреть, шарфы вязать, уроки с детьми делать, во все кружки их запишу, чтобы с подругами встречаться в это время. Будем семьей на море ездить, если отпуск дадут летом, и в горы, если зимой. Полка в ванной с кремами от морщин будет, три моющих для сантехники, два для посуды, одно - для ковролина. Книг накуплю по воспитанию детей и мужа. Собаку заведу, чтоб вечерами было с кем бегать. Гардероб мой будет занимать полтора шкафа.
Думала, буду целовать мужа в лоб перед сном и что-то на ухо шептать. А он хропеть, вертеться и задевать меня своим острым локтем. Маме об этом жаловаться буду по телефону…
Думала, будет у нас стол раскладной, чтоб было где гостей посадить. Они будут приходить к нам каждые выходные и удивляться, как дети быстро растут, как я сохраняю форму, как муж мой раскормился… Рассматривать детские рисунки и семейные фото на стенах будут.
Думала, буду плакать у детей на выпускном, на свадьбе, на крестинах… Буду деньги на это все откладывать в одну из сотни книг на полке. А потом по старости забуду, в какой из них сбережения на похороны… мои или мужа - не так важно, потому что умрем мы в один день, держась за руки и бормоча под нос стихи о любви.
Думала, пока не поняла, что одной меня для этого всего слишком мало. Пока не поняла, что, на самом то деле, это не "как у всех", а "как у счастливых".

Любовь - это то, что приносит счастье и вдохновение. Все остальное - физиология и садизм. И ничего в этом сложного нет. Все, что приносит боль, обиды и разочарования, не может быть любовью, иначе как она может спасти мир?

На пятый день я натерла два огромных мозоля и шла уже босиком. Но к моему удивлению, идти стало легче - ноги привыкли к нагрузке. Я стала замечать людей вокруг себя и в большинстве своем они не были злыми. Никто на меня не нападал, не пытался украсть мой рюкзак или чем-то обидеть. Я зашла в маленькую кафешку позавтракать и села за столик у окна. До меня там ужинала влюбленная пара и за ними еще не успели убрать. Я попросила оставить все как есть. В том числе крошки. Просьба странная, но с клиентами не спорят. Мне хотелось зарисовать это. Зарисовать то, как в одной чашке на дне из гущи остался силуэт какой-то птицы. Как на салфетке, будто печать, розовая губная помада и шоколадные крошки. Как красиво надломано печенье на одной тарелочке, и как начисто выедено пироженное на другой.
Я сидела и воображала, о чем могли говорить эти влюбленные. Держались ли они за руки. Как давно они вместе. Я спросила у официантки и она сказала, что это были молодые люди лет 25 (я так и подумала, ибо в таком возрасте женщины и могут есть по полпеченьки на завтрак, чтобы не испортить фигуру). Она - маленькая и светлая, он - большой и темноволосый, с глубоким шрамом на руке. За руки не держались, но улыбались даже когда жевали.
Мне так захотелось стать кем-то из них. Хоть на день. Мне так захотелось любви.

Вчерашний день можно описать фразой: "Начали за здравие - кончили за упокой".
У него был день рождения. Он был счастлив. Он улыбался. Крепко обнимал меня, когда я поздравляла его.

- Ты прости, это важно, завтра не получится у меня остаться. Родители приедут, такое всё.
- Ничего, я найду, где переночевать.
- Прости…
- За что ты извиняешься?
- Ну, за то, что выгоняю тебя на мороз…
- Я найду, где переночевать. Просто у тебя мне хочется ночевать.

И по телу тепло. И не надо алкоголя. Просто так хорошо. Улыбка. Улыбка.
Улыбайся.

Улыбка растаяла, когда он увидел её в объятьях другого. Я видела этот внимательный птичий взгляд, поджатые губы. Боги, только не сломайся. Не пусти трещину. Живи. Живи. Живи.

- Ты куда?
- Я до Енисея.
- Я с тобой.
- Там будет холодно.
- Не страшно.
- Идти далеко.
- Ничего.
- Догоняй тогда.

Мы шли. Он тихо говорил, что ничего не понимает. Что очень и очень устал. Я смотрела на него, наверное, у меня в глазах было много боли. Он прятался от моего взгляда.
Он всегда от него прячется.
Он вытащил "хлопушку" - штуку, имитирующую звук выстрела. Не сомневаюсь - собрал он этот потрясающий агрегат сам.

- Готова?
- Да…
- Одна заряжена.
- Хорошо…
- Вторая заряжена.
- Хорошо…
- Я стреляю?
- Да.
- Готова?
- Да стреляй уже!!!

И хлопок. Глаза в глаза, лбом ко лбу. И шум в левом ухе. Звон до головокружения. До оглушения.

- Я тебя не понимаю.
- Спрашивай. Я объясню.
- Я не хочу.
- Почему?
- Я всё себе уже придумал…

Это был сложный вечер. Он плевался желчью, пытался то ли оттолкнуть, то ли оставить. Я тасовала карты. Болели ожоги от сигарет, затушенных о себя в порыве ненависти к самой себе. Я чувствовала, что в груди всё сворачивается в спираль. Больно. За него больно.
Почему он не может быть счастливым?
Почему не могу стать счастливой я?

- Почему ты ушла к подруге?
- Потому что я очень давно её не видела. Соскучилась.
- Ложь.
- Мне нужно было время вдали.
- Ложь!
- И в чём же правда, может тебе виднее?
- Ты оставила нас одних. В ночь на мой день рождения. Зачем ты оставила нас одних?
- Скажи мне ещё, что ты этому не рад.

Пьяные голоса его друзей. "Она тебя не любит, ты ей на хуй не нужен" - я сидела рядом, смотрела на них исподлобья.
И желала им подавиться своими словами.
Захлебнуться в алкоголе.
Сдохнуть. Больно.
"Да а что ты на эту показываешь? Она тут при чём?" - и тут я не выдержала. И тут я уже не видела смысла держать себя.

- Я тут причём?! Я?!!! Хочешь, расскажу?! Смотри, какой расклад красивый: он любит её. А я люблю его. Прикольно, да?! А хочешь самое крутое? Они оба живут у меня в квартире!!! Вот при чём тут я!!!

Я помню, как рисовала на нём чёрным маркером. Писала:
"Но, скажи, я люблю от того, что болит, или это болит от того, что люблю."
Я помню, как пропала. Секунду, когда поняла, что упала в омут. Что бить тревогу уже бессмысленно. Что уже поздно.

- Дай я погадаю тебе…
- На что?
- На человека. Как это ты делаешь.
-…
- Ну, так дашь карты?
-… Бери

Никому никогда не разрешала брать карты, чтобы гадать. Никому. Никогда. Было в этом что-то сакральное. Да и мои таро - это единственное неразгаданное чувство, держащее меня на тонкой грани скептицизма и мистической реальности.
Но ему я разрешила.

- Хочешь, поцелую тебя? Глубоко?
- Ты этого не хочешь.

И взгляд с поволокой. И рука на изгибе челюсти. Чуть резкий разворот и губы на губах.
"Знаешь, я тогда думал, мол, она меня любит. Ей понравится".

- Ты меня не знаешь. Я деспот. Я тиран.
- Ты не видишь того, что вижу я, когда смотрю на тебя.
- Ты видишь то же, что вижу я, когда смотрю на неё.
- Нет. Я не смотрю в зеркало. Я смотрю в окно.

Они - два вампира. Они выпьют друг друга до дна. Они - кровные. Я помню, как она к нему относится. Как я спрашивала: "Давай я вызвоню Ворона" - и она кивала головой. А в синих глазах детский испуг. Она хотела домой. Она хотела к брату. Он ей брат.
Да только кто-то забыл ему рассказать об этом.

- Зачем ты хочешь жить? Тебе ведь больно смотреть на это каждый день.
- Больно.
- Так не проще ли сдохнуть?
- Мне нравится жить.

Ночь. Холодно. Звон в ушах. Грань между мразью и вусмерть пьяного. И не знаешь, куда склонится чаша весов. И плевать.
Мы шли по дороге, мимо свистели машины. Он голосовал, пытаясь поймать попутку. Ругал всех проезжающих на чём свет стоит. Нам было холодно. Я держалась за сгиб локтя.

- Что? Страшно идти по дороге?
- Холодно.

Мы вернулись домой в четыре утра. Нас встретили ушедшие раньше друзья. Мы упали на диван. Тихое ночное: "Дуй сюда" - ладонь на моей спине, сердечный ритм мне в ухо. Дикий, шумный, разогнавшийся. Живое сердце под щекой. Хотелось расплакаться на этой груди. Но нельзя.
Он бормотал. Не мог заснуть, шептал что-то, о чём-то говорил. Я сама выскользнула из под его руки. Зябла под простыней, ёжилась, жмурилась. И засыпала, ожидая нового дня.

Знаешь, ты не хотел, чтобы оно проросло корнями, ты не хотел, чтобы мне было больно, ты хотел, чтобы я поняла, какой ты мудак, и сама оставила тебя. Не вышло. Но в одном ты преуспел. Я ни на что больше не надеюсь.
Вообще.
Я люблю тебя.
У меня всё болит тобой.
Живи.

Нуждаюсь в спокойствии.
Внутреннем блаженном спокойствии.

Все становится хуже, хотя чего я еще ожидала. Спать по ночам становится очень сложно. Иногда мне кажется, что я умираю, и мой организм "будит" меня. Из-за этого очень долго не удается уснуть. Чувствую, будто нахожусь между сном и реальностью.
Устала.
Проблемы с ЖКТ это вообще отдельная тема. Я боюсь есть. Если раньше я боялась есть из-за возможности набрать вес, то теперь из-за боли и непроходимости. Это выматывает ужасно.
Вкупе физические и моральные страдания убивают меня. Я не живу, нет. Я влачу свое существование фиг знает для чего. У меня нет ни целей, ни желаний, ни интересов, ни инициатив. Меня успокаивает лишь еда, которую мне теперь очень тяжело потреблять. Единственная радость в жизни по сути под запретом.
Если затронуть межличностное взаимодействие, то здесь тоже полный пиz… Мой нынешний молодой человек меня начал ненавидеть, потому что я тр@хаю его мозги постоянно. А делаю это потому, что меня раздражает все и вся. Особенно его слова и поступки. Что касается других людей, то иногда у меня случаюся приливы агрессии, при которых мне хочется бить. А иногда и уБИТЬ.
Хочу уединиться.
Никаких контактов.
Мне приносит одно разочарование мое поведение.
Это ж надо так загнаться за 8 лет.

весь мейнстрим нажимает на привычные кнопочки. вот умирает друг гг, перед смертью говорит что-то душещипательное, из зрителей давит слезу. вот смерть родных гг. опять поплачем.
почти все фильмы\книги\другая развлекуха паразитируют на смерти и сексе. и это отбирает чувство реальности, перестаешь проживать все это говно - защитные реакции психики - а то и свихнуться недолго.
чувствую себя пустой оболочкой, луковой шелухой