памяти Н.

"Не обязательно говорить по Сартру, что если действительность не навалилась на нас, как тяжелый неподвижный зверь, то мы не живем. Не обязательно, если у нас снят камень с души, мы должны спешить себе этот камень вернуть"

Страдание было источником вдохновения и сил, делало нас живыми, другими, чувственными, будто предоставляя возможность дышать в полную силу, прочувствовав на себе всю боль. Но к чему это все привело? Живыми ли оно делало нас на самом деле, или это был самообман, сладкий наркотик медленно по кирпичикам разрушающий нас изнутри?

"Это отчаянно знакомо" - не правда ли?
"Все серого цвета, и безвкусно, даже бледно-розовые райские яблоки"

Ещё ты говорил (27.11.2015):
"Только я бы, наверное, просто не дал бы всем так обрадоваться. И ты не купайся в этом пруду. Вода там тёплая, но тёмная, красная"
Но почему-то поступил противоположным образом.
Иногда становится страшно, что я способна поступить точно так же.

Я из той породы людей, которые ответственно и с интересом относятся к своей работе лишь в первую неделю. Дальше они пускают все на самотек и чиллят. А потом начинают тихо ненавидеть то, чем занимаются.

Глупо злиться на людей из-за того, что они не такие, какими ты хотел бы чтобы они были.

мне сложно поверить, что люди могут чувствовать ко мне любовь
что кто-то считает меня интересной
что кого-то я вдохновляю
что кто-то хочет со мной познакомиться, но боится сделать этот шаг
что кто-то скучает по мне до боли

я не верю
что люди могут чувствовать ко мне то, что я чувствую к ним

М. Чиксентмихайи пишет, чтобы преодолеть тревоги и страхи, человек должен стать независимым от социального окружения, он должен перестать мыслить исключительно в рамках социальных вознаграждений и наказаний: освободиться от вознаграждений, предлагаемых социумом, и научиться находить эти вознаграждения внутри себя, испытывать радость независимо от внешних обстоятельств.

Это знание, необходимое для того, чтобы освободить сознание, возможно получить только путём проб и ошибок. И этот путь каждый должен пройти самостоятельно.
Недостаточно просто знать, как это делается, нужно целенаправленно делать это.

а фиг - я буду делать что захочу
я буду пытаться
Чтобы потом
я могла сказать
себе, что
я что-то сделала для этого
а не сдалась

И каждый раз этот маленький ребенок внутри меня так сильно страдает после очередного разговора с матерью. Он, конечно, сидит очень глубоко, спрятавшись от света, чтобы его, не дай бог, кто-то заметил. Но после минутного рассказа, как у меня жизнь, какие у меня планы, интересы и т.д. этот наивный малыш внутри меня ждет одобрения, поддержки и ласковых и теплых слов. Стоп, малыш, хватит, прекрати чего то ждать от этих людей. Я знаю, как тебе не хватало семьи в свое время, но поверь, с этими людьми ты не получишь желаемого. Тебе не дадут ту ласку и тепло, которой тебе так не хватает и которую ты так ждешь. Пожалуйста, мне самой становится больно, когда ты так плачешь внутри меня. Остановись и прими это. В тебе от этих людей столько же, сколько от астронавта - совсем ничего. Да, жаль, что по папиной линии всех не стало буквально в один момент, я знаю, что ты все еще помнишь их ласковые голоса. Радуйся и благодари, что ты взял почти все качества именно от них.
Так уж вышло и сложилось, постарайся никого не винить, семью не выбирают, в этом вся соль.
А теперь забейся в еще более дальний и темный угол, там я смогу тебя защитить. Я люблю тебя, малыш, и всегда буду о тебе заботиться.
.
.
.
Очень радостно легко проявлять сочувствие и понимание к хорошим и добрым людям, сразу чувствуешь себя классным и светлым, да? Но ты попробуй быть милосердным к злым и плохим. Сложно, да? Но в этом то и суть, иначе в твоем милосердии и напускной доброте нет никакого смысла, это лицемерие.

Вы замечали, что люди, которые вам на первый взгляд показались не особо привлекательными, неким образом становятся прекрасными, как только вы узнаете их поближе и начинаете испытывать симпатию к их душевному миру? И наоборот - сногшибательные с ног до головы, могут утратить блеск после одного разговора?
⠀
Конечно, нам с детсадовских лет твердят, что внешность не главное, что встречают может и по одеждке, а вот провожают! До некоторых, это, к выпуску, может даже доходит.
⠀
Все это было понятно и принято ещё сотни лет назад, и стало красивой моралью в детских сказках, взрослых романах и старческих притчах. Однако, я все равно каждый раз удивляюсь этой перемене. Хватаюсь за голову, хмыкаю и подтруниваю над собой, что дело лишь во мне, а не в самих людях и их таинственных метаморфозах из простаков в красавцы.
⠀
О каких стандартах и эталонах может идти речь, если даже мое собственное бьюти-воприятие (ведь сама Красота, как таковая – понятие расплывчатое и субьективное), может поменяться с точностью до наоброт в один момент? Из этого выплывает интересный вопрос…
⠀
Может пора прекратить поиски внешних причин, по которым мы себя ненавидим?
⠀
Я знаю, что если бы еще пару лет назад волшебник (или пластический хирург) каким-то магическим образом исполнил моё желание и превратил в красотку, соотвествующую моим личным и общественным стандартам красоты, то через некоторое время я возненавидела бы себя с прежней силой. Я бы смотрела на свое отражение в зеркале и искала бы глазами недостатки. Искала бы и находила. Потому что всегда, всегда все начинается изнутри, с собственного восприятия и самоощущения. Это касается не только внешности, но и всего окружающего мира.
⠀
Я представляю, как стою перед зеркалом и имею возможность изменить любую часть своего тела в секунду. Но чтобы я ни делала, меня все не устраивает.
Слишком большое, слишком маленькое, слишком карие, слишком синие, слишком заметная, вообще не заметная, уродливо, уродливо, уродливо.

Это игра на поражение. Единственный способ победить – прочувствовать красоту изнутри.

забавно, что в 15 лет я была абсолютно уверена во всех своих взглядах и точно знала, чего хочу, а сейчас мне 19, и я ничего не знаю и ни в чем не уверена.

каждое слово над миром златым листом.
свет собираешь в карман, чтоб разлить потом
аквамарином по чёрной гуаши снов
в северном старом краю ледяных сынов.

тонкие пальцы вершат невесомый труд,
под потолком аметисты да изумруд.
каждый невидимый шаг на сухом снегу -
россыпь лазурных цветов в травяном кругу.

тленное взносится в слове одном твоём,
грубая глина становится хрусталём.
разве захочет согреться в мирском тепле
тот, кто по воздуху ходит, как по земле?

неистощимый упрямого сердца стук.
птица беспечно вспорхнула из нежных рук.
прочь опостылую пыль, синеглазый лён,
новое в старом сиянии - ты влюблён.

я цепляюсь за какую то мелочь
и срываюсь вниз
ловя на своем пути все острые углы

падаю

лежа на спине смотрю наверх
оцениваю это расстояние с которого я сорвалась и думаю о том сколько же времени мне понадобится чтобы снова туда забраться

Когда в восемь лет градусник показал температуру 38,8 мой папа так перепугался, что завернул меня в несколько одеял и велел лежать и смотреть Джетикс. Тогда же он заботливо заваривал мне чай, резал твёрдый сыр квадратиками, как мышонку, и подкладывал на пол подушки, на случай, если во сне мне вздумается упасть.
Когда в 13 лет температура тела перевалила за 39, мама всю ночь пыталась то согреть, то остудить меня грелками, компресами и мокрыми холодными полотенцами, а утром кормила бульоном. Потом я ещё несколько дней провалялась дома в компании собаки, что заботливо облизывала мне руки и сопела под боком.
Когда в прошлом году я простыла, мне налили боровичку, поцеловали в лоб и послали отдыхать, отпустив с работы пораньше. А когда на следующий день я была не в силах подняться и пойти на пару, и лежала в полубреду в постели, такие родные и такие бесячие в тот момент люди запихивали в меня лекарства, поили чаем, натирали тело уксусом и заставляли мерять температуру.
Сейчас осень. Деревья уже запеклись от трех месяцев палящего летнего солнца и потихоньку расстаются с золотистыми листьями. Ветер лезет своими скользкими холодными пальцами за воротник старой куртки, волосы никак не хотят уложиться во что-нибудь прилично-аккуратное. От осенней хандры меня спасают красивые улыбки, шарфы и литры горячего чая, и то не всегда.
Я постоянно контактирую с болеющими людьми. Обнимаю кашляющих, ношу апельсины шморгающим, целую в лоб вечно мёрзнущих. Пронырливый вирус цепляется своими клешнями за всех… Кроме меня.
Полагаю, мой организм в курсе, что этой осенью о нем некому позаботиться. Подумал-подумал, прикинул, что дело не шуточное, и решил не болеть.